Собор без крестов - Страница 226

226

— Он же сразу обнаружит за собой слежку и начнет выбрыкивать, — недовольно заметил адвокат.

— Конечно! — согласился с ним Лесник. — Но меня их заботы не интересуют.

— Нелегкую задачу вы им преподнесли, — задумчиво констатировал адвокат.

— Кроме этого, необходимо любым способом и немедленно заставить служащих телефонной станции, обслуживающих телефонную линию супругов Зульфит, прослушивать их телефонные разговоры и сообщать нашему дежурному адрес, откуда позвонит миссис Зульфит, если она, конечно, вздумает поговорить со своими близкими. Она обязательно, я так считаю, будет звонить, так как ей небезразлична судьба ее детей и мужа.

Последнему надо сделать небольшую трепку, чтобы уважаемая миссис поняла, что ее беспокойство не напрасно.

Если все наши приготовления окажутся напрасными, то придется захватить в заложники ее мужа с детьми, тогда ей ничего другого не останется, как дать в суде ложные показания, чтобы спасти жизнь членов своей семьи.

Пока первый вариант у нас находится в стадии разработки, то пусть присмотрят внешне солидного господина, который умеет делать уколы и подготовит сильнодействующий наркотик, от которого человек умрет не сразу, а через пару часов. Ну как, хватит моих указаний на первый раз? — улыбнувшись, спросил адвоката Лесник.

— Вполне! Некоторые запланированные вами действия я понимаю, но при чем тут врач, наркотики, до меня не доходит.

— Не забивай дурным голову, — посоветовал ему Лесник.

— И то верно! — махнув рукой, согласился с ним адвокат.

— Как я узнаю, приняли мои условия или нет?

— Завтра позвоните Молоху. Он ответит на ваш вопрос.

— Понятно! — произнес Лесник. — Остальная связь между мной и троицей будет через того друга. — Лесник пальцем показал на потолок.

— Устраивает? — улыбнувшись, поинтересовался адвокат.

— Вполне! — заверил его Лесник. — Как там Лапа чувствует себя в тюряге?

— Благодарит вас за помощь, сожалеет, что связался с лопухами, не обеспечившими его безопасность, — поведал ему адвокат.

— Передай ему привет от меня и все то, что считаешь нужным, чтобы поднять настроение. Если сможешь, то сваргань ему передачу от моего имени.

После того как Альфред Скот покинул номер, Лесник, обняв Ларису, спросил ее:

— Как ты считаешь, я миллионер или нет?

— Кажется, правдашний миллионер, — небрежно подтвердила она, сгорая от любопытства и надеясь услышать от него последние новости.

— Тогда давай немедленно собирайся, мы поедем отдыхать в самый престижный ресторан, — предложил он ей.

— Ты мне ничего не хочешь сообщить о своем разговоре с адвокатом? — не выдержав и не сумев справиться со своим любопытством, спросила она.

— Лариса, только не сейчас, потом постепенно я тебе все расскажу. Мои новости могут подождать.

Не долго думая Лесник облачился в темно-серый костюм, тогда как Лариса долго соображала, во что одеться из появившегося у нее солидного гардероба, остановившись на костюме вечернего романтического стиля.

Как обычно, они поймали у отеля такси, таксистом оказался добродушный толстяк лет пятидесяти, Лариса попросила его отвезти их в высококлассный ресторан.

Когда толстяк доставил их к высотному зданию, в котором находилось требуемое заведение. Лариса, обращаясь к таксисту, попросила:

— Ждите нашего возвращения, не выключайте счетчик, плата будет двойная.

— Я с удовольствием подожду вас, миссис, и заранее благодарю за щедрость, — довольно улыбнувшись, согласился толстяк.

Таксист прождал своих клиентов часа четыре, но он не сожалел, что пришлось так долго скучать и был готов ждать еще столько же, так как его безделье хорошо должно было быть оплачено пассажирами. Увидев вышедших из ресторана своих клиентов, он не по возрасту и своей комплекции быстро выскочил из машины и услужливо приоткрыл заднюю боковую дверь «мерседеса».

Приехав к себе в отель и поднявшись в номер, Лариса, найдя нужную ей кассету с записью песен композитора Вячеслава Добрынина, записанных в его исполнении, усадив Лесника в кресло, попросила:

— Посиди и послушай эту песню внимательно до конца. По-моему, она посвящена нам.

Я губную помаду сотру со щеки,
Застегну неподатливый ворот рубашки,
Утихнет душа, что стучалась в виски.
Это время пришло становиться домашним.
Это время пришло возврашаться опять В безысходный уют опостылевших комнат,
Где привычную жизнь снова мне коротать И тебя вспоминать, и стараться не вспомнить.
Мы любовники с тобой, и виновны мы,
Как ни больно о том говорить,
Но ведь горькое слово любовники От медового слова любить.
От слова любить.
Ох, забыть бы мне свет сумасшедшей луны,
Чтобы стерся из памяти крик твой и шепот,
Но ни шепот, ни крик мне ничьи не нужны,
Лишь твои поднимают меня так высоко.
Сколько раз умолял я тебя: «Отпусти»,
Сколько раз повторял: «Нам не надо встречаться»,
Но живу во грехе и назад нет пути Потому, что нет сил отказаться от счастья.
Мы любовники с тобой, и виновны мы…

Эту песню Лесник услышал впервые. Она потрясла его своей глубиной и смыслом. Как бы боясь спугнуть навеваемый на него ею гипноз, он несколько раз попросил Ларису сделать ему новое воспроизведение, слушая в глубокой задумчивости.

Посмотрев на Ларису и увидев у нее на лице слезы, он наконец-то понял, что этой песней разрывает ей сердце. Выключив магнитофон, он, подойдя к Ларисе и обняв ее за плечи, проникновенно сказал:

226