Собор без крестов - Страница 85

— Ну и как дальше поступим? Будем воевать или, может, наш конфликт вынести на воровской суд? Учти, я на все согласен. — Положив руку на грудь, он пошутил: — Как Васин.

Алик на его слова ничего не ответил, а, набычившись, молча сидел на стуле. Покидая его, Душман пренебрежительно бросил:

— Я тебе не корова и никогда не буду наживкой, мною ты всегда подавишься.

— Посмотрим сегодня вечером, кто из нас будет смеяться, — пробурчал ему Алик.

— Только не ты, сранье, — бросил ему, уходя, Душман.

Какой разговор состоялся между двумя другими противоборствующими сторонами, Душман не слышал, но со стороны кавказцев агрессивных выпадов не было. Его же сторонники в драку не лезли, так как не было команды, а они видели, что их шеф себя в обиду не дал, а его победа в драке автоматически распространялась на них.

Материальные дела банды Душмана процветали потому, что его «быки», обнаглев в поборах клиентов, выглядели как кучка хорошо выдрессированных борзых, готовых по первой команде своего хозяина броситься на дичь, но не мешающие ему там, где он в их помощи не нуждался.

Покинув ресторан, Душман с двумя своими приближенными объехал авторитетов наиболее влиятельных группировок и сообщил им о своем конфликте с Аликом и о его домогательствах.

Все авторитеты были возмущены хамством Алика, одобрили поведение Душмана, пообещав ему свою поддержку в возможном осложнении.

Наступивший вечер стал черным для сторонников Алика: их били и гнали из всех злачных мест, где они были завсегдатаями.

Когда же Алик вздумал обратиться к авторитетам за поддержкой, то с их стороны увидел отчуждение и враждебность.

Один из них по кличке Кацап, выслушав его, сказал:

— Чего ты дергаешься и ищешь у нас защиты, если сам нашкодил, как шелудивый кот? Ты поперся не в свою вотчину, к тому же стал тянуть мазу за того, кто не должен был к тебе обращаться, а ты не должен был подписываться. И кто тебе давал право с помощью кодлы навязывать свой интерес Душману? Почему о своем желании поговорить с ним ты не сказал заранее?

— Так он не хотел со мной говорить, — возмутился Алик.

— Теперь я вижу, что он правильно сделал, поступив так.

— Вы его поддерживаете потому, что он русский, — обиженно пробурчал Алик. Такой довод часто положительно срабатывал у него в милиции.

Кацап влепил ему пощечину, на которую Алик ответить не посмел, так как телохранители Кацапа стоптали бы его в порошок.

Влепив пощечину, Кацап зло выдавил:

— О том, что ты дятел, я понял, но что до такой степени, не думал. Мотай отсюда куда-нибудь в глубинку, там дурака сразу не поймут. А чтобы у него не было желания в столице отсидеться, выкиньте его от меня так, чтобы он носом землю пропахал, — сказал он своим подручным.

— Может быть, не стоит? — произнес один ранее выпивавший с Аликом и считавшийся его дружком.

— Он оскорбил наш братский союз, так и не поняв своей вины, — пояснил ему Кацап, а потом вновь потребовал: — Делайте, что я сказал.

Подвергнутый такому унизительному наказанию, Алик вместе с несколькими своими прихлебателями моментально исчез из города, где его потом никогда не видели.

Вот так смелый, энергичный, вроде бы и не глупый Алик, сколотивший боеспособную группировку, сумевшую себя показать в нескольких удачных операциях, развалил ее, унизив и опозорив себя лишь по той причине, что пренебрег воровским законом, уверившись в своей силе, которой на поверку оказалось недостаточно.

Глава 43

Водители автомобилей требовались во многие предприятия и организации, но Виктору нужна была работа не как необходимый источник существования, а для того, чтобы со стороны капитана милиции Малышева к нему не было претензий.

Наконец его поиски такой работы увенчались успехом. Он поступил работать шофером на малое предприятие под интригующим названием «Теремок».

Его руководителем был Глузман Яков Иосифович, который предупредил Виктора, что работы ему, как водителю, будет в месяц не более как на десять дней, остальные дни он может отдыхать дома.

— Когда надо будет куда-либо срочно поехать, я вызову тебя по телефону.

В начале беседы с Глузманом Виктор не понял, почему тот так к нему доброжелателен, но потом до него дошел смысл доброты.

— Ежемесячно ты будешь получать 250 рублей, а остальную сумму, что будет в ведомости проставлена против твоей фамилии, тебе надо будет оставлять кассиру, — доходчиво и убедительно, с нескрываемой любезностью поставил ему свои условия Глузман.

Как позже Виктор узнал, 50 процентов рабочих и служащих предприятия были в той или иной степени в родственных отношениях с руководителем.

Увидев на лице Виктора удивление, Глузман поспешил пояснить:

— Виктор Степанович, если на предприятии вы будете работать больше 10 дней, то кассир будет знать, сколько надо добавить к вашей зарплате.

В процессе работы Виктор узнал, что Глузман ко всем сотрудникам предприятия, которых в штате было семнадцать человек, обращался по имени и отчеству.

«Если он их грабит так же, как и меня, то его доброта слишком дорого стоит всем нам», — подумал Виктор, но условия Глузмана принял без возражений.

Знал бы Глузман биографию своего нового водителя, он бы ему или сразу отказал, или не стал бы впутывать в такой кабальный трудовой союз.

Глузман, являясь руководителем предприятия, одновременно был и диспетчером, и экспедитором, и всем другим, кого по штату на предприятии не было, но чьи функции необходимо было выполнить.