Собор без крестов - Страница 234

234

— В каком смысле? — решил уточнить у него для себя Лапа.

— Если прибывший будет умницей, как Лесник, то почему ему не озолотиться у нас и не помочь нам в нашей работе, а если это будет убийца или насильник, то такого добра у нас своего хватает и желательно им не показывать к нам дорогу.

Объяснением Клода Уильямса Лапа был удовлетворен, а поэтому понятливо кивнул ему головой. Пока говорил Уильямс, Лесник, обводя взглядом присутствующих, остановил его на Молохе. Последний сидел за столом, как именинник. Теперь ему было с чего быть довольным собой. Его американские друзья убедились, что у Молоха в России были друзья, дружба с которыми не только почетна, но и полезна. Кроме этого, Молоха не мучила совесть, что он пригласил к себе в гости друга из России для того, чтобы его арестовали. Такой факт ложился огромным позором на его имя. Теперь он был смыт с него, а значит, можно вздохнуть свободно.

После обмена мнениями, взаимных комплиментов, поужинав, собравшиеся стали расходиться. Лапа, подойдя к Леснику, спросил:

— Ты когда думаешь лететь домой?

— Завтра! — как давно решенное, сообщил ему Лесник. — Надо уматывать скорее к себе. Я и так долго дразнил тут медведя, — улыбнувшись, пошутил Лесник.

— Я тоже полечу с вами, — сообщил Лапа о своем решении.

— Остап Харитонович, мы с Ларисой полетим домой через Вену. Мне там в банке надо уладить свои финансовые дела.

— Может быть, и мои четыре «лимона» положишь на свой счет, чтоб я с ними не возился?

— Стоит ли преждевременно делить шкуру неубитого медведя, может быть, она ему еще пригодится?

— То, что у меня есть, за глаза хватит, — устало поведал ему Лапа.

— Так зачем было подписываться к этой троице и рисковать? — удивился Лесник.

— Жадность фраера губит, дорогой, а меня не жадность погубила, а азарт. Хотелось доказать самому себе, что я еще стою чего-то.

— Ну и как, доказал себе? — обнимая Лапу за плечи, улыбнувшись, поинтересовался Лесник.

— Как видишь, — заметил Лапа, — но это стоило мне не менее двух лет жизни.

— Вклад в пять миллионов долларов может вызвать в банке подозрение, — как бы взвешивая каждое слово, осторожно сообщил Лесник Лапе.

— За мои бабки не переживай. Банк, выдавший счет на них, уважаемый, в махинацях замечен не был, управляющий банком всегда подтвердит платежеспособность своего банка и подлинность счета. Если Венский банк откажется от сотрудничества с ним, то понесет не только моральный, но и материальный урон.

— Убедительно говоришь, неужели сам до всего этого додумался?

— Я пересказываю то, что поведали мне, когда давали деньги на счет, — улыбнувшись, ответил ему Лапа, — когда будешь сдавать деньги и счета в банк, не забудь упомянуть о своих картинах.

— Я всегда так делаю. Это у меня вместо здравствуй, — заверил его Лесник.

Когда они расставались, то Лапа, пожимая Леснику руку, спокойно, как бы не за себя, а за другого, поблагодарил, не выпуская его ладони из своей:

— Еще раз спасибо, Виктор, за все, что ты для меня сделал.

— Да чего там, — смущенно попытался отмахнуться от благодарности Лесник.

Лапа, встряхнув его руку, проникновенно заявил:

— Я рад, что сделал в своей жизни ставку на тебя, и вижу, что не ошибся.

Так как вместе они не могли находиться, чтобы не проявлять к себе оперативный интерес, они расстались в притоне, чтобы вновь встретиться уже в России.

Прилетев в Вену, Лесник с Ларисой приехали в Центральный государственный банк, где Лесник, никого не спрашивая, по проторенному им ранее маршруту провел подругу в приемную управляющего банком, где их встретила миловидная секретарша. Не остановиться на ее описании было бы грешно. Она была лет двадцати двух, с плоским животом, высокой грудью, стремящейся вырваться наружу, с прямыми длинными каштановыми волосами, ниспадавшими на ее узкие плечи, одета в экстравагантный костюм. Увидев ее, Лесник забыл дорожную усталость, и в голове у него появились крамольные, но на сто процентов безнадежные мысли.

Лариса, узнав у девушки, что управляющий находится в своем кабинете, попросила ее:

— Передайте, пожалуйста, господину Фридриху Оттовичу, что с ним желает переговорить господин Гончаров-

Шмаков…

На недоуменный взгляд секретарши Лариса пояснила:

— Он — клиент вашего банка, и управляющий его хорошо знает.

Переговорив по селектору с господином Швартаном, девушка, грациозно поднявшись, открыла дверь в кабинет и провела посетителей.

Увидев Гончарова-Шмакова с сопровождающей его женщиной, господин Швартан, поднявшись из-за стола, доброжелательно улыбаясь, пошел им навстречу, отпустив своего секретаря из кабинета. Поздоровавшись с Ларисой, узнав ее имя, отчество и что она является переводчиком у Гончарова-Шмакова, Швартан, здороваясь с Лесником, поинтересовался здоровьем своего клиента и откуда он прибыл в Вену. Получив на свои вопросы исчерпывающие ответы, Швартан удовлетворенно сообщил:

— Вы знаете, барон… — он заглянул в лежащую у него на столе книгу, — господин Церлюкевич Семен Филиппович, продавший вам свои уникальные полотна, с вашей легкой руки тоже стал нашим клиентом, открыл счет на свое имя в банке.

— Вы не желаете посмотреть, что я у него приобрел? — небрежно произнес Лесник, ожидая перевода своих слов Ларисой.

— Конечно хочу, притом очень даже, — оживляясь, сообщил г-н Швартан.

— Только поймите меня правильно: подлинники таких шедевров я с собой возить не могу, а поэтому вам придется ограничиться созерцанием копий. Они выполнены профессиональными художниками, на высоком уровне, который должен дать вам представление о самих подлинниках.

234